Лубочный стиль – Русский народный лубок 1860-70-х годов из коллекции императорских библиотек

Разное
alexxlab

Содержание

Самобытное забытое искусство: Лубок | Журнал Ярмарки Мастеров

Представляю вам забытое, самобытное и доброе искусство.

Лубок— вид изобразительного искусства, которому свойственна доходчивость и ёмкость образа. Лубок называют также народной картинкой и связывают с раскрашенным графическим изображением, растиражированным печатным способом. Нередко лубок имел декоративное назначение.

Изначально сюжетами для лубочных картин были рукописные сказания, житейники, «отеческие сочинения», устные сказания, статьи из переводных газет. Сюжеты и рисунки заимствовались из иностранных Альманахов и Календарей. В начале XIX века сюжеты заимствуются из романов и повестей Гёте, Радклиф, Коттен, Шатобриана и других писателей.

Лубок являлся видом народного творчества, но сегодня к этому виду относятся также работы профессиональных художников, использующие лубочные приемы. Современный художник Марина Русанова нарисовала русские пословицы и поговорки в лубочном стиле.

Самобытное забытое искусство: Лубок, фото № 1

Самобытное забытое искусство: Лубок, фото № 2

Самобытное забытое искусство: Лубок, фото № 3

Самобытное забытое искусство: Лубок, фото № 4

Самобытное забытое искусство: Лубок, фото № 5

Самобытное забытое искусство: Лубок, фото № 6

Самобытное забытое искусство: Лубок, фото № 7

Самобытное забытое искусство: Лубок, фото № 8

Самобытное забытое искусство: Лубок, фото № 9

Самобытное забытое искусство: Лубок, фото № 10

Самобытное забытое искусство: Лубок, фото № 11

Самобытное забытое искусство: Лубок, фото № 12

Самобытное забытое искусство: Лубок, фото № 13

Самобытное забытое искусство: Лубок, фото № 14

Самобытное забытое искусство: Лубок, фото № 15

Самобытное забытое искусство: Лубок, фото № 16

Искусство лубка в дореволюционной России

Лубки появились в России в XVII веке и быстро стали популярны у крестьян и городских сословий из-за многообразия тем. Они заменяли иконы, книги и газеты и даже украшали интерьер. Читайте, как лубочные картинки завоевывали издательский рынок и листы на какие темы особенно любили покупатели.

История «потешных листов»

История «потешных листов»

Автор неизвестен. Кот Казанской, ум Астраханской, разум Сибирской. XVIII век. Изображение: russianarts.online

История «потешных листов»

Автор неизвестен. Песня. 1868. Изображение: muzkult.ru

История «потешных листов»

Автор неизвестен. Автор неизвестен. Медведь с козою. Лубок. XIX век. Изображение: russianarts.online

Искусство лубочной картинки зародилось в Китае. В России предшественником этого жанра считают бумажные иконы, которые массово продавались на ярмарках и в монастырях. Первые религиозные лубки печатали в начале XVII века в Киево-Печерской лавре. Со временем к духовным сюжетам добавились простые и понятные сценки из мирской жизни: такие картинки охотно раскупали.

В XVII веке лубки называли «фряжскими», или немецкими, потешными листами; многие картинки повторяли сюжеты, которые были популярны в Европе. Изначально в Москве ими украшали интерьеры придворные и знать, а потом листы начали покупать и горожане. Вскоре за производством картинок установили надзор.

Представители церкви следили, чтобы в религиозных лубках не было ереси, а чиновники — чтобы изображение царских особ выходило благообразным. Но предписания и указы выполнялись неохотно: на ярмарках часто продавались листы весьма вольного содержания.

Уже в начале XVIII века у знати лубки вышли из моды, а мещане, ремесленники и купцы их по-прежнему охотно раскупали. В 1721 году правительство взялось за народное искусство: к свободной продаже картинки, как мощное средство пропаганды, запретили. Их можно было тиражировать только в типографиях и только по специальному разрешению.

В XIX веке лубок полюбили крестьяне: картинки украшали стены практически каждой деревенской избы. Знать и профессиональные художники считали этот жанр низкопробным народным искусством, но при этом тиражи лубков исчислялись тысячами.

Лубочные картинки для любителей и исследователей русской старины представляют высокий интерес: они ярко отражают в себе дух народа, служат драгоценным пособием для изучения его быта и нравов, дают понятие о том, чем пробавлялся он по части художеств, знакомят с его верованиями, воззрениями и предрассудками, со всем тем, что занимало и забавляло его, в чем сказывалось его остроумие.

В самых отдаленных уголках страны и небольших деревнях картинками торговали бродячие торговцы — коробейники, или, как их еще называли, офени. Вместе с галантерейными и другими товарами они продавали лубочные листы и календари, которые оптом закупали в московских мастерских.

Технология изготовления лубка: от липовой доски до литографии

Технология изготовления лубка: от липовой доски до литографии

Автор неизвестен. Трапеза благочестивых и нечестивых. XVIII век. Изображение: mindfactor.ru

Технология изготовления лубка: от липовой доски до литографии

Автор неизвестен. Илья Муромец и Соловей-разбойник. ХVIII век. Изображение: varvar.ru

Технология изготовления лубка: от липовой доски до литографии

Автор неизвестен. Раскольник и цирюльник. 1770-е. Изображение: rushist.com

Картинки изначально печатали с липовых досок. По одной из версий, именно от липы, называемой в старину лубом, и появилось слово «лубок». Их изготавливали в несколько этапов: сначала художник-самоучка наносил рисунок на дощечку, затем вырезал его специальными инструментами и после покрывал материал краской. Углубления при печати оставались белыми, под прессом на бумагу переходили лишь прокрашенные выступающие участки. Первые лубки были черно-белыми, их печатали на недорогом материале серого цвета.

Но уже в XVII веке появились печатные мастерские. Спустя столетие император Петр I основал в Москве гравировальную палату там работали лучшие художники, которые обучались в Европе. На смену деревянным доскам пришли медные пластины: на металл так же наносили рисунок, процарапывали специальными инструментами, покрывали краской и делали оттиски. Обновленная технология позволяла добиться тонких и плавных линий и добавить в лубок мелкие детали.

Отпечатанные заготовки отвозили в артели в подмосковных деревнях, где их за небольшую плату раскрашивали женщины и дети, используя всего четыре цвета. Часто работу выполняли небрежно, но покупатели ценили яркие картинки за юмор, а не за качество исполнения. В XIX веке появились фабрики, на которых массово печатали листы. Удешевила производство новая технология — печать с плоской поверхности камня. На лубки был высокий спрос: издатели к концу XIX века производили сотни тысяч экземпляров, что приносило им хороший доход.

Популярные темы: от нравоучений до пересказа Пушкина

Картинки для крестьян становились источником новостей и знаний: они стоили дешево и заменяли газеты. Их смысл был понятен даже неграмотным, хотя картинки и сопровождались текстом назидательным или шутливым.

Технология изготовления лубка: от липовой доски до литографииВладимир Табурин. «Много выбирать — женатым не бывать». 1900-е. Изображение: historicaldis.ru

Нравственность, религиозность, семейные ценности. Состоятельные купцы покупали нравоучительные и воспитательные листы о добродетелях и семейной жизни, а у крестьян пользовались популярностью лубки о беспутных детях, которые уехали в город и промотали там деньги. В картинках осуждали пьянство, разгульную жизнь, супружескую неверность, восхваляли традиционные ценности и героизм русских воинов.

Крестьяне и горожане охотно покупали лубки на религиозные темы, библейские сказания, жития святых, календари церковных праздников и копии икон. Мастера копировали церковные фрески и рисунки из книг — такие картинки служили дешевым вариантом дорогих икон. В лубках по мотивам евангельских притч обывателю напоминали о нормах морали и грехах, подстерегающих на каждом шагу. Были популярны картинки с подписями: от какой болезни или беды кому из святых следует молиться, — а также лубки с текстами молитв и календари с главными религиозными праздниками.

Технология изготовления лубка: от липовой доски до литографииАвтор неизвестен. Куликовская битва. 1890-е. Изображение: russianarts.online

Политика и история. С помощью картинок крестьяне получали информацию о событиях в стране и крупных военных битвах. К примеру, в лубках изображали победные сражения Русско-турецких войн XVIII века. Тексты для листов брали из газеты «Московские ведомости», но авторы картинок переписывали их, чтобы язык стал понятным для малограмотных читателей, а также дополняли сказаниями и легендами, зачастую преувеличивая боевые потери вражеских войск до фантастических размеров.

Во время Отечественной войны 1812 года правительство использовало лубок для поддержания патриотического духа. Профессиональные художники и народные мастера обыгрывали актуальные в те годы сюжеты: подчеркивали мужество русских воинов и высмеивали французов за слабость и трусость во время изгнания Наполеона из России.

Технология изготовления лубка: от липовой доски до литографииАвтор неизвестен. Яга баба едет с крокодилом драться. XVII век. Изображение: kultpro.ru

Диковинные истории и непристойности. У простого народа были популярны небывальщины истории про чудеса и чудищ. Подобные новости подавались под видом реальных случаев, произошедших в далеких краях. В лубках XVIII века бытовали рассказы о быке, который превратился в человека и подвесил мясника на крюк.

Встречались истории про стариков, чудесным способом обратившихся в молодых, про странных существ из чужеземных стран, людей, которые не горят в огне, и детях с двумя головами.

Историк искусства Дмитрий Ровинский так описывал изображения на лубках XVIII века: «мужик с птичьей головой, пойманный в лесу в Испании в 1721 году и окрещенный там в католическую веру»; найденный в Испании в 1760 году сатир, у которого «голова, лоб и брови человечьи, уши тигровы, усы кошачьи, борода козья и рот львиный».

Часто для листов перепечатывали сообщения газеты «Санкт-Петербургские ведомости» о всяких диковинках, например новости о громадном ките, пойманном в Белом море. Сообщение о том, как в Москву привели персидского слона, сопровождалось стихами:

Яблок, калачей давал, слон, как крошки, их глотал,
я ж недолго удивлялся, вскоре и расстался,
ко двору поворотил и себе проговорил:
для чего за ту скотину рубли платить и полтину,
не за что и гривны принесть, слон родился — слон и есть.

Отдельный вид лубков составляли потешные листы и карикатуры. Их авторы прибегали к довольно грубым образам, а в текстах встречались бранные слова. В лубках рассказывали скабрезные и непристойные истории о приключениях героев Парамошки, Еремы и Савоськи. Такие картинки создавали только для развлечения, они не содержали нравоучений. Лубки описывали и народные праздники, например гулянья на Масленицу с балаганами, зверинцами, каруселями и кулачными боями.

Технология изготовления лубка: от липовой доски до литографииАвтор неизвестен. Мыши кота погребают. Конец XVII — начало XVIII века. Изображение: russianarts.online

Народные сказки и авторская литература. Большим спросом пользовались лубки c сюжетами из любимых народных сказок: волшебных, житийных и богатырских. Главными их героями были Бова-королевич, Илья Муромец, Иван-царевич. Персонажей древних преданий и былин изображали в момент славной победы над врагом. Фольклорный герой Еруслан Лазаревич сражался со страшным семиглавым драконом, а Илья Муромец — с Соловьем-разбойником. Много раз переиздавали сатирическую «Сказку о Ерше Ершовиче, сыне Щетинникове» и лубочную картинку «Как мыши кота хоронили».

Текст размещали на фоне изображения или включали в композицию рисунка. В народе ходили так называемые лицевые сказки: их делили на восемь или 16 фрагментов и печатали на одном листе, который потом разрезали. Страницы сшивали в определенном порядке, получалась небольшая книга. Так печатали сказки «О Бове-королевиче», «Об Иване-царевиче и Царь-девице» и многие другие.

В XIX веке издавали лубки по мотивам произведений Николая Карамзина, Алексея Кольцова, Михаила Лермонтова, Ивана Крылова и других русских писателей. Охотно покупали листы на сказки Александра Пушкина.

Часто авторы искажали и текст, и сюжет литературного произведения, вольно трактовали характеры героев и их поступки. Образованные читатели относились к лубкам как к низкопробному искусству, однако картинки по-прежнему выходили большими тиражами и приносили издателям внушительные доходы.

В лубках видели совершенное отсутствие перспективы, раскраску, похожую на малевание или мазанье, пошлость и грубость в выражениях, высокое и величественное, перешедшее в преувеличенное и чудовищное, забавное и смешное в низко-комическое и балагурное, но не замечали смысла и духа в самом содержании, идеи в образах.

В России лубки были популярны до начала XX века. В 1918 году, когда печатное дело стало государственным, их прекратили издавать. Однако жанр так или иначе проявлялся в творчестве авангардистов. Многие художники 1920-х годов использовали художественный стиль и фольклорные приемы лубка, что проявилось, к примеру, в знаменитых плакатах «Окна РОСТА».

Автор: Маргарита Ковынева

история, описание, техника и фото

Русский лубок — графический вид народного творчества, возникший в эпоху Петра Великого. Листы с яркими забавными картинками печатались сотнями тысяч и стоили чрезвычайно дешево. В них никогда не изображались горе или печаль, веселые или познавательные сюжеты с простыми понятными изображениями сопровождались лаконичными надписями и были своеобразными комиксами XVII–XIX веков. В каждой избе на стенах висели подобные картинки, ими очень дорожили, а офеней, распространителей лубков, ждали повсюду с нетерпением.

Один из примеров современного лубка

Происхождение термина

В конце XVII столетия оттиски с деревянных досок называли немецкими или фряжскими потешными листами по аналогии с эстампами, техника которых пришла в Россию с западных земель. Фрягами издавна звались на Руси представители южной Европы, преимущественно итальянцы, все остальные европейцы именовались немцами. Позднее фряжскими листами называли эстампы с более серьезным содержанием и реалистичным изображением, а традиционным русским лубком — искусство народной графики с упрощенной, ярко расцвеченной графикой и доходчиво емкими образами.

Существует два предположения, почему потешные листы получили название лубочной картинки. Возможно, первые доски для оттисков делались из луба — нижнего слоя коры дерева, чаще всего липы. Из этого же материала изготавливались коробы — вместилища для сыпучих продуктов или домашнего скарба. Их нередко раскрашивали живописными узорами с примитивными изображениями людей и животных. Лубом со временем стали называть доски, предназначенные для работы по ним резцом.

лубок "Куликовская битва"

Техника выполнения

Каждый этап работы над русским лубком имел свое название и выполнялся разными мастерами.

  1. Вначале контурный рисунок создавался на бумаге, на подготовленную доску его карандашом наносили знаменщики. Такой процесс назывался знаменованием.
  2. Затем к работе приступали резчики. Острыми инструментами они делали углубления, оставляя тонкие стенки по контуру рисунка. Эта деликатная кропотливая работа требовала особой квалификации. Готовые для оттисков доски-основы продавали заводчику. Первые лубочники-граверы по дереву, а затем и по меди, жили в Измайлово, деревне под Москвой.
  3. Доска смазывалась темной краской и с наложенным на нее листом дешевой серой бумаги помещалась под пресс. Тонкие стенки с доски оставляли черный контурный рисунок, а места вырезанных углублений сохраняли бумагу неокрашенной. Такие листы назывались простовками.
  4. Картины с контурными оттисками отвозили цветальщикам — деревенским артельщикам, занимавшимся раскраской картин-простовок. Эту работу выполняли женщины, часто дети. Каждый из них расписывал до тысячи листов в неделю. Краски артельщики делали сами. Малиновый цвет получался из вареного сандала с добавкой квасцов, голубой колер давал лазурит, различные прозрачные тона извлекались из обработанных растений и древесной коры. В XVIII веке с появлением литографии профессия цветальщиков почти исчезла.

По причине износа доски часто копировались, это называлось переводом. Изначально доску резали из липы, затем стали использовать грушу и клен.

"Коронация Петром I Екатерины I" 1833

Появление потешных картинок

Первый печатный станок назывался фряжским станом и был установлен в Придворной (Верхней) типографии на исходе XVII века. Затем появились другие типографии. Доски для печати резались медные. Существует предположение, что русский лубок впервые начали изготавливать профессиональные печатники, устанавливая простейшие станки в своих домах. Жили типографские умельцы в районе современных улиц Стретенки и Лубянки, здесь же, у церковных стен, они продавали потешные фряжские листы, которые сразу стали пользоваться спросом. Именно в этой местности к началу XVIII века лубочные картинки обрели свой характерный стиль. Вскоре появились другие места их распространения, такие как Овощной ряд, а затем Спасский мост.

Потешные картинки при Петре

Желая угодить государю, рисовальщики для потешных листов придумывали забавные сюжеты. Например, битву Александра Македонского с индийским царем Пором, в которой греческому античному полководцу придавалось явное портретное сходство с Петром I. Или сюжет черно-белого оттиска про Илью Муромца и Соловья-разбойника, где русский богатырь и обликом, и одеждой соответствовал образу государя, а разбойник в шведской военной форме изображал Карла XII. Некоторые сюжеты русского лубка, возможно, заказывал сам Петр I, как, например, лист, в котором отражены реформаторские предписания государя от 1705 года: русский купец, облаченный в европейскую одежду, готовится обрить бороду.

Печатники получали заказы и от противников петровских реформ, правда, содержание крамольных лубков было завуалировано аллегорическими образами. После смерти царя распространился известный лист со сценой похорон мышами кота, где содержалось множество намеков на то, что кот — это покойный государь, а довольные мыши — земли, завоеванные Петром.

Русски лубок «Илья Муромец и Соловей-разбойник»

Расцвет лубка в XVIII столетии

Начиная с 1727 года, после смерти императрицы Екатерины I, выпуск печати в России резко сократился. Большинство типографий, в том числе петербургская, закрылись. А печатники, оставшиеся без работы, переориентировались на производство лубочных картинок, используя типографские медные доски, во множестве оставшееся после закрытия предприятий. С этого времени начался расцвет русского народного лубка.

К середине века в России появились литографские машины, позволявшие многократно умножить количество экземпляров, получить цветную печать, более качественное и детальное изображение. Первая фабрика с 20 станками принадлежала московским купцам Ахметьевым. Возросла конкуренция среди лубочников, сюжеты становились все разнообразнее. Создавались картинки для основных потребителей — горожан, потому отображали они городскую жизнь и быт. Крестьянская тематика появилась лишь в следующем веке.

Агитационно-политический лубок

Производство лубка в XIX столетии

Начиная с середины века, в Москве работало 13 крупных литографских типографий, наряду с основной продукцией выпускавших лубочные картинки. К концу столетия виднейшим в области изготовления и распространения этой продукции считалось предприятие И. Сытина, которое производило ежегодно около двух миллионов календарей, полутора миллионов листов с библейскими сюжетами, 900 тысяч картинок со светскими сюжетами. Литография Морозова ежегодно выпускала около 1,4 миллиона лубков, фабрика Голышева — близко 300 тысяч, тираж других производств был поменьше. Самые дешевые листы-простовки продавались за полкопейки, самые дорогие картинки стоили 25 копеек.

назидательный лубок "Пьянство — корень всякого зла"

Тематика

Лубочными сюжетами XVII века служили летописи, устные и рукописные сказания, былины. К середине XVIII столетия популярным стал русский рисованный лубок с изображениями скоморохов, шутов, дворянского быта, придворной моды. Возникло множество сатирических листов. В 30 – 40 годы самым популярным содержанием лубков было изображение народных городских гуляний, празднеств, развлечений, кулачных боев, ярмарок. Некоторые листы содержали по несколько тематических картинок, например, лубок «Встреча и проводы Масленицы» состоял из 27 рисунков, изображавших потехи москвичей разных районов города. Со второй половины столетия распространились перерисовки с немецких и французских календарей, альманахов.

С начала XIX века в лубочных картинках появляются литературные сюжеты произведений Гете, Шатобриана, Франсуа Рене, других популярных в то время писателей. С 1820 годов в моду входит русский стиль, который в печати выразился в деревенской тематике. За счет крестьян возрос и спрос на лубочные картинки. Популярными оставались темы духовно-религиозного, военно-патриотического содержания, портреты царской семьи, иллюстрации с цитатами к сказкам, песням, басням, поговоркам.

гороскоп-лубок

Лубок XX – XXI века

В графическом дизайне рекламных листовок, плакатов, газетных иллюстраций, вывесок начала прошлого века часто применялась лубочная стилистика. Это объясняется тем, что картинки оставались популярнейшим видом информационной продукции для малограмотного сельского и городского населения. Жанр позднее характеризовался искусствоведами как элемент русского модерна.

Лубок оказал влияние на формирование политического и агитационного плаката первой четверти XX века. В конце лета 1914 года было организовано издательское общество «Сегодняшний лубок», задачей которого был выпуск сатирических плакатов и открыток. Меткие короткие тексты писал Владимир Маяковский, работавший над изображениями вместе с художниками Казимиром Малевичем, Ларионовым, Чекрыгиным, Лентуловым, Бурлюковым и Горским. До 1930 годов лубочная графика нередко присутствовала в рекламных плакатах и дизайне. На протяжении столетия стиль применялся в советской карикатуре, иллюстрациях к детской и сатирической карикатуре.

плакат Малевича со стхами Маяковского "Вильгельмова карусель"

Нельзя назвать русский лубок современным видом изобразительного творчества, пользующимся популярностью. Подобную графику чрезвычайно редко используют для ироничного плаката, дизайна ярмарок или тематических выставок. В этом направлении работает мало художников-иллюстраторов и карикатуристов, но в интернете их яркие остроумные работы на злобу дня привлекают внимание пользователей сети.

чайный сервиз в стиле русского народного лубка

«Рисуем в стиле русский лубок»

В 2016 году под этим названием в издательстве «Хоббитека» вышла книга Нины Величко, адресованная всем, кто интересуется народным изобразительным творчеством. В труде собраны статьи развлекательного и познавательного характера. На основе работ старых мастеров автор обучает особенностям лубочного рисунка, объясняет, как рисовать поэтапно картинку, вписанную в рамку, изображать людей, деревья, цветы, дома, выводить стилизованные буквы и другие элементы. Благодаря увлекательному материалу, технику и свойства лубочной графики освоить совсем не сложно, чтобы самостоятельно создать яркие развлекательные картинки.

чайный сервиз в стиле русского народного лубка

В Москве на Сретенке расположен музей русского лубка и наивного искусства. Фундамент экспозиции составляет богатая коллекция директора этого заведения Виктора Пензина. Экспозиция лубочных картинок, начиная с XVIII века и заканчивая нашими днями, вызывает немалый интерес посетителей. Не случайно музей находится в районе Печатникова переулка и Лубянки, где более трех веков назад проживали те самые типографские работники, которые находились у истоков истории русского лубка. Здесь зарождался стиль фряжских потешных картинок, а листы для продажи вывешивались на ограде местной церкви. Возможно, экспозиции, книги и демонстрация картинок в интернете возродят интерес к русскому лубку, и он вновь войдет в моду, как это бывало неоднократно с другими видами народного творчества.

Русский народный лубок 1860-70-х годов из коллекции императорских библиотек

Лубок – русские народные картинки ручной работы, представляющие собой богатый и выразительный слой истории, культуры и искусства Российского государства. Эти некогда популярные изображения, отличающееся простотой и доступностью образов, красноречиво говорят о жизни и мировоззрении простых людей прошлого.

На Руси лубок появился в 16 веке. Учёные всё ещё спорят о происхождении названия «лубок». Некоторые говорят, что оно пошло от слова «луб», старорусского названия липы, на досках которой вырезали картинки. Другие же утверждают, что оно связано с лубяными коробами, в которых их разносили. А московская легенда гласит, что всё началось с Лубянки, улицы, где жили мастера лубочного искусства.

Рисунки выводили на специальным образом распиленных досках и называли «фряжскими листами», затем «потешными листами» и «простовиками». Изначально в них преобладали религиозные сюжеты, после чего лубок стал удобным и недорогим способом распространения информации, историй нравственно-поучительного характера и пропаганды. Шло время, техника лубка менялась. В 19-м веке древесина уступила место металлу и работы стали изящнее. Сюжетами служили житие святых, былины и песни, басни и портреты императорской семьи, сцены из жизни крестьян, сказок и романов, знания о далёких странах и исторических событиях.

Дорогие лубочные картины украшали царские палаты и боярские терема. Простой народ скупал на ярмарках недорогие (по цене от полкопейки) чёрно-белые лубки, отдавая предпочтение комическим рисункам. Многие представители высшего общества отказывались назвать искусством творения народных художников-самоучек. Но в наши дни русский народный лубок украшает собрания крупнейших музеев.

Для Нью-Йоркской публичной библиотеки наиболее «урожайный» период по сбору крупных и редкостных книг с гравюрами из Восточной Европы пришёлся на десятилетие с 1925 по 1935 год. Тогда советское правительство национализировало и продавало за рубеж содержимое императорских дворцовых библиотек. В одной лишь Нью-Йоркской публичной библиотеке представлены предметы из девяти императорских библиотек, а также издания, принадлежавшие 30 членам императорской семьи. Библиотека приобрела их на месте (и по хорошей цене), откомандировав для пополнения книжных фондов Ярмолинского Авраама Цалевича (1890-1975), куратора славянского отделения с 1917 до 1955 год. Он приехал в советскую Россию в 1923 году, а в 1924 вернулся в Штаты. Ценные экспонаты из фонда императорских дворцовых библиотек также приобрела Библиотека Конгресса США и Гарвардский университет. Букинист Ганс Краус написал:

«Эти [русские дворцовые] коллекции, столь малоизвестные и высоко оценённые на Западе, содержали невероятные материалы. Настолько раритетных восточноевропейских произведений в этом полушарии ещё не видели. У царей и цариц усердно служили книжные коллекционеры. Кроме приобретённых книг их собрания пополнялись многочисленными полученными в подарок изданиями, напечатанными на специальной бумаге, с роскошными переплётами, в шёлке или сафьяне и с имперским гербом.

(«Сага о редкой книге», 1978, стр. 90-91.)

Значительную часть библиотечной коллекции лубка занимают и произведения из собрания выдающегося деятеля культуры Российской империи, Дмитрия Александровича Ровинского (1824-1895). Он был личностью исключительно многогранной. Тайный советник, юрист и реформатор судебной системы всей душой любил искусство. Собственными усилиями он скупал материалы и издавал иллюстрированные книги, среди которых «Русские народные картины», «Русские гравёры и их произведения», «Словарь русских гравированных портретов», «Достоверные портреты московских государей», «Материалы для русской иконографии» и другие сборники. Потратив большую часть своего состояния, Ровинский собрал одну из лучших частных коллекций российской и западноевропейской графики. После его смерти экспонаты рассредоточились по различным музеям, библиотекам и другим культурным учреждениям России. На Западе же сбереглись замечательные серии томов, которые он публиковал зачастую крайне малочисленными тиражами.

На сайте Нью-Йоркской публичной библиотеки, где опубликован альбом «Русский народный лубок 1860-1870-х годов», представленно почти 200 изображений, мы отобрали 87 наиболее интересных.

Nechaiannost 1867
Нечаянность, 1867.

Novaia pesnia 1870
Новая песня, 1870.

Trudoliubivyi medved 1868
Трудолюбивый медведь, 1868.

Morskiia sireny 1866
Морские сирены, 1866. 

Vot kak kupchikhi guliaiut 1870
Как купчихи гуляют, 1870.

Vot kak v Moskve iaroslavtsy polovyia trudiatsia s krasotkami veseliatsia 1870
Вот как в Москве ярославцы половые трудятся, с красотками веселятся, 1870.

Pokhorony Kota Krysami i Myshami 1866
Похороны кота крысами и мышами, 1866.

Klevetnik i zmeia 1869
Клеветник и змея, 1869.

Konek Gorbunok 1870


Конёк-Горбунок, 1870.

Vyletel v trubu 1872
Вылетел в трубу, 1872.

V Marinoi Roshche 1868
В Марьиной роще, 1868.

V Peterburge mesta net edet v derevniu durakov obmanyvat 1870
В Петербурге места нет, едет в деревню дураков обманывать, 1870.

Zamechatelnyi iz velikanov Serpo Didlo 1866
Замечательнейший из великанов, скороходов и уродов Серпо Дидло, 1866.

Zhidovskaia karchma 1868


Жидовская карчма, 1868.

Spor Bolshago Nosa s Silnym Morozom 1870
Спор большого носа с сильным морозом, 1870.

Kashchei i ego zhelanie 1867
Кащей и его желание, 1867.

Napraslina 1867
Напраслина, 1867.

Nebylitsa v litsakh 1868
Небылица в лицах, 1868.

Noveishii kartochnyi orakul 1868
Новейший карточный оракул, 1868.

Perekovka starykh na molodykh 1871
Перековка старых на молодых, 1871.

Khrabryi voin Anika 1868
Храбрый воин Аника, 1868.

Silnyi i khrabryi bogatyr Anika voin 1865
Сильный и храбрый богатырь Аника воин, 1865.

Silnyi i khrabryi Bova Korolevich porazhaet Palkana Bogatyria 1867
Сильный и храбрый Бова Королевич поражает Полкана богатыря, 1867.

Silnyi i slavnyi khrabryi voin Anika 1868
Сильный и славный храбрый воин Аника, 1868.

Slavnyi silnyi i khrabryi Bova Korolevich porazhaet Polkana Bogatyria 1868
Славный сильный и храбрый Бова Королевич поражает Полкана богатыря, 1868.

Slavnyi silnyi i khrabryi vitiaz Eruslan Lazarevich 1868
Славный сильный и храбрый витязь Еруслан Лазаревич, 1868.

Silnyi khrabryi bogatyr Ilia Muromets 1868
Сильный храбрый богатырь Илья Муромец, 1868.

Silnyi moguchii bogatyr Bova Korolevich 1867
Сильный могучий Бова Королевич побеждает Полкана богатыря, Еруслан Лазаревич побеждает трехглавого змея, 1867.

Silnyi slavnyi khrabryi bogatyr Ivan Tsarevich 1868
Сильный славный храбрый богатырь Иван Царевич 1868.

Krestianin i Smert 1868
Крестьянин и Смерть, 1868.

Khishchnyia volki napavshiia na proezzhaiushchikh 1868
Хищные волки, напавшие на проезжающих, 1868.

Povest o tom kak lvitsa vospitala tsarskogo syna 1868
Как львица воспитала царского сына, 1868.

Uprek Starosty s Burmistrom1870
Упрек старосты с бурмистром, 1870.

Pravda i Lozh 1871
Правда и ложь, 1871.

Krinolin 1866
Кринолин, 1866.

Kurenie tsigary 1867
Курение цыгары, 1867.

Lovlia ryby na ozere 1870
Ловля рыбы на озере, 1870.

Mamaevskoe Poboishche na Kulikovom Pole 1380 goda 1868
Мамаево побоище на Куликовом поле в 1380 году, 1868.

Muzh zhenu veselit 1868
Муж жену веселит, 1868.

Mzdoimets rostovshchik 1870
Мздоимец-ростовщик, 1870.

Napadenie Anglichan na Stavropigialnyi Solovetskii Monastyr 1868
Нападение англичан на Соловецкий монастырь, 1868.

Pereprava cherez Dunai Rossiiskikh voisk 1854 goda Marta 11 dnia 1869
Переправа российских войск через Дунай 11 марта 1854 года, 1869.

Pesnia Chto ty spish muzhichek 1871
Песня «Что ты спишь мужичок», 1871.

Pesnia pro to kak zhena pila pivo da muzha nakormit pozabyla 1866
Песня про то, как жена пила пиво да мужа накормить позабыла, 1866.

Pesnia Vozvrashchenie na rodinu iz Pitera promotavshagosia traktirshchika 1870
Песня «Возвращение на родину из Питера промотавшегося трактирщика», 1870.

Podnesenie Gosudariu Imperatory khleba soli v Moskve 1865
Поднесение государю хлеба-соли в Москве, 1865.

Pod Odessoiu 10go Aprelia 1854go goda 1864
Под Одессой 10 апреля 1854 года, 1864.

Rachitelnoe domovodstvo 1870
Рачительное домоводство, 1870.

Raek 1870
Раек, 1970.

Romans. Pod vecher oseniu nenastnoi 1867
Романс, 1867.

Russkaia krestianskaia svadba 1865
Русская крестьянская свадьба, 1865.

Shamil Iman Chechni i Dagestana 1870
Шамиль Иман Чечни и Дагестана, 1870.

Skazka o tom kak masterovoi cherta nadul 1867
Сказка о том, как мастеровой черта надул, 1867.

Skupoi 1866
Скупой, 1866.

Stupeni chelovecheskago veka 1866
Ступени человеческого века, 1866.

Travlia zmeia s tigrom 1868
Травля змея и тигром, 1868.

Tsar Ioann Vasilevich Groznyi 1868
Царь Иоанн Васильевич Грозный, 1868.

A nutka Mishenka Ivanych 1867
А ну-ка, Мишенька Иваныч, 1867.

Chepukha dlia smekhu narodu na potekhu Kak zveri s ptitsami okhotnika pogrebaiut 1865
Чепуха для смеху народу на потеху. Как звери с птицами охотника погребают, 1865.

Derevnia 1870
Деревня, 1970.

General Toptygin 1868
Генерал Топтыгин, 1868.

Akh Barynia 1870
Ах, барыня, 1870.

Angliiskii Milord Khrabryi rytsar Guak Khrabryi rytsar Frantsyl Ventsian Bogatyr Bova Korolevich Bogatyr Eruslan Lazarevich 1861
Английский милорд, храбрый рыцарь Гуак, храбрый рыцарь Францил Вентцян, богатырь Бова Королевич, богатырь Еруслан Лазаревич, 1861.

Ego Imperatorskoe Vysochestvo Naslednik Tsesarevich Velikii Kniaz Aleksandr Aleksandrovich i Eia Imperatorskoe Vysochestvo Velikaia Kniaginia Mariia Feodorovna 1871
Его императорское высочество наследник цесаревич великий князь Александр Александрович и её императорское высочество великая княгиня Мария Фёдоровна, 1871.

Gornyi peizazh 1870
Горный пейзаж, 1870.

Karl Velikii i Zmeia 1870
Карл Великий и змея, 1870.

Turetskoi trekh bunchuzhnoi posha. Spishit s doneseniem turetskomu Sultanu o zaniatii Karsa Rosiiskimi voiskami 1870
Турецкая тройка спешит с донесением турецкому Султану о занятии Карса российскими войсками, 1870

Zhizn za Tsaria Ivana Susanina 1866
Жизнь за царя Ивана Сусанина, 1866.

Daniil dlinnyi velikan. 1868
Даниил длинный великан, 1868.


Katinka. 1867
Катенька, 1867.

Malorossiiskaia pesnia. Bila zhinka muzhika 1867
Била жинка мужика, 1867.

Malorossiiskaia pesnia. Bila zhinka muzhika  1867
Била жинка мужика, 1867.

Na dengi molodets nash lstitsia 1866
На деньги молодец наш льстится, 1867.

Pesnia. Ia tsygan molodets  1867
Песня «Я цыган молодец…», 1867.

Pesnia. Khodili devushki poberegu 1867
Песня «Ходили девушки по берегу…», 1867.

Pesnia. Muzhik pashenku pakhal  1867
Песня «Мужик пашенку пахал», 1867.

Pesnia Malorossiiskaia. 1868
Песня малороссийская, 1868.

Po Vladimirskuiu kliukvu rasnoshchik baliasnik. 1867
По владимирскую клюкву, разносчик балясник, 1867.

Proshchanie. 1867
Прощание, 1867.

Rospis pridanago. 1867
Роспись приданого, 1867.

Ruskaia pesnia. Ne brani menia rodnaia  1867
Русская песня «Не брани меня, родная…», 1867.

Russkaia derevenskaia pesnia. Otdal menia batiushka  1867
Русская деревенская песня «Отдал меня батюшка», 1867.

Slon i Moska 1868
«Слон и Моська», 1867.

Tsyganka. Ia tsyganka molodaia  1867
Цыганка, 1867.

Zheleznaia doroga. Rasskaz sbitenshchika pro Zheleznuiu dorogu 1868
Железная дорога. Рассказ сбитенщика про железную дорогу, 1868.

Смотрите также:

Русский лубок XVII—XIXвв. — Музей рисунка — LiveJournal

У меня для вас большой гостинец, держите.


Гравюры на дереве, раскрашено акварелью:

Резцовые гравюры на меди, раскрашено акварелью:

Литографии, раскрашены акварелью:

Но и это ещё не все.

Мне в русском лубке, помимо прочего, очень нравится взаимоотношения чёткого резного контура и раскраски. Эти два этапа обычно выполняли совершенно разные люди. Гравюра выполнялась резчиком, печаталась во множестве экземпляров, а потом ярко раскрашивалась целой армией непрофессиональных художников. Выполняли эту работу преимущественно женщины. И зачастую эта раскраска живёт на листе совершенно самостоятельной жизнью, не заполняет аккуратно промежутки между резными контурами оттиска, а создает новые композиционные связи, создаёт в листе второй, абстрактно-цветной слой, который обобщает и обогащает слой первый, линейный.

В связи с этим я предлагаю всем желающим распечатать линейные заготовки лубочных листов (их можно скачать тут) и попробовать раскрасить их по своему разумению самостоятельно или с детьми. Распечатывать можно на любой бумаге, белой или с оттенком, для работы красками рекомендую плотную бумагу. Результаты можно прикладывать в комментарии.

Лубочный стиль в русской рекламе — Мегаобучалка

 

Можно сказать, что русский национальный стиль рекламы (национальный в данном случае понимается как адекватный стереотипам и ценностям самой широкой из всех возможных потребительской аудитории) сформировался в своих основных чертах во второй половине ХVII – первой половине ХVIII века. Основными социально-культурными феноменами, породившими этот стиль, стали, во-первых, русские ярмарки, во-вторых, русские лубки. Ярмарки определили, прежде всего, вербальный ряд русской рекламы, лубки – ее визуальный ряд, а вместе – основные принципы и приемы рекламирования, своего рода «парадигму» рекламы, предназначенной для русской аудитории. Ярмарка и лубки породили тот специфический для России стиль рекламы, который больше не воспроизводился ни в одной стране (да и не мог быть воспроизведен). Стиль этот можно назвать, с некоторыми оговорками, «лубочный» по имени системообразующего явления русской массовой культуры ХVII-ХIХ веков – лубка.

Что такое лубок? Строго говоря, это один из видов печатной продукции, конкретнее – напечатанные на бумаге «картинки» с подписями. Стандартный размер лубка – примерно 40х30 см. Но, чтобы понять роль этих «картинок» в русской жизни и их эстетику, необходимо, прежде всего, остановиться на исторически сложившихся особенностях информационного процесса в России.

До ХVIII века в стране практически отсутствовала постоянно действующая система информирования населения, даже его элитных слоев, о чем бы то ни было, кроме прямо относящихся к этому населению царских указов. Характерная деталь… Первая газета в России появилась одновременно со многими европейскими странами. Как известно, самая первая «настоящая» газета (по крайней мере из тех, что сохранились) была выпущена в Страсбурге в 1609 г. Издатель Иоганн Каролюс раз в месяц издавал “Реляцию о всех происходивших и достойных памяти историях, имевших место в 1609 г.” Это социальное изобретение столь назрело, что практически одновременно газеты появляются в разных частях Европы: в 1615 г. — в Вене, в 1618 г. — в Голландии, в 1619 г. — в Бельгии, в 1621 г. — в Англии: еженедельную “Ауа ласт уикли ньюс”. В1631 г. под патронажем кардинала Ришелье во Франции тиражом 1200 экз. начинает издаваться “Газетт де Франс”. Печатались в газетах внутренние и внешние новости.



Первый сохранившийся номер российской газеты датирован 1621 годом (время правления Михаила Романова). Называлась она “Вестовые письма, или Куранты” и выпускалась Посольским приказом. “Коуранте” — название голландской газеты, видимо, оттуда это слово пришло в Россию. Рассказывали русские «Куранты» войнах, жизни в зарубежных государствах, особенно при европейских дворах. Иногда газета печатала сенсации : “ В галанской земле рыбники…..видели чюдо в море, голова у него человеческая, да ус долгой, а борода широкая …. Чюдо под судно унырнуло и опять вынырнуло…. И они видели у него туловище, что у рака, а хвост у него широк”[2]. Газета как газета, все «как у людей». В чем же состояла «русская специфика»? При наличии, как бы теперь сказали, типографских мощностей (в 1620 г. в Москве появилась первая типографская мануфактура), газета была рукописной. Причина — она изначально не предназначалась для распространения среди публики. По некоторым сведениям, тираж ее был 2 экз. — для царя и Боярской думы. Поэтому место официальных информационных каналов занимали на Руси “божьи странники” и прочие “шатающиеся меж двор”, как говорили тогда. Информацию же заменяла “молва”. Помните? “Перед ним молва бежала — быль и небыль возглашала”. Сей информационный канал благополучно пережил “глад и мор”. В одной из пьес пьесе А. Островского купчихи бурно обсуждают слух о появлении “белого арапа”, а ведь это уже вторая половина ХIХ века. Неформальные коммуникации всегда оживляются при недостатке информации по какому-либо значимому для населения вопросу или при недоверии к имеющимся источникам информации.

Первым массовым носителем информации, хотя бы частично заменившим «молву», стали “потешные” или “фряжские листы” (т.е. привезенные из-за границы, из «фряжских земель»). Это были гравюры на бумаге, посвященные самым разнообразным темам: политическим, религиозным, развлекательным (потешным).

Ксилография, т.е. воспроизведение текста или изображения путем получения оттиска с резьбы на деревянных досках (ксилон по греч. — срубленное дерево) было известно народам Дальнего Востока по крайней мере с VIII века нашей эры. У границ Китая и Монголии, около древнего города Дуньхуан высится отвесная скала. В IV веке нашей эры буддийские монахи основали здесь монастырь, состоящий из 480 вырубленных в скале пещер. Местные жители называют его “пещерами тысячи Будд”. В 1900 г. при ремонте одной из пещер был найден замурованный в ХI веке тайник с манускриптами на многих языках, даже на древнееврейском. Вот среди них и была найдена древнейшая печатная книга — священная индийская сутра, переведенная на китайский. Сделана она в виде свитка — склеенных 6 страниц текста и иллюстрации — “сидящий Будда». И текст и изображение отпечатаны с деревянной формы 11 мая 868 г. мастером Ван Цзе “ для дарового всеобщего распределения с целью глубокого почтения увековечить память своих родителей”, как сказано в надписи в самом конце свитка.

Позднее были найдены и более древние оттиски. В Японии в храмах сохранились заклинания, отпечатанные на бумаге тиражом 1000000 экз.(!) в 770 г. по приказу императрицы Сетоку. В 1944 г. в Китае раскопали могилу молодой женщины, умершей в эпоху династии Тан. В серебряном браслете был спрятан отпечатанный на бумаге амулет, датируемый 757 г. В 1966 г. в Корее в сокровищнице храма была найдена напечатанная сутра. Ее датировка — 704-751 г. В Институте востоковедения РАН хранится библиотека ксилографических тангутских книг, датируемых ХI веком. Они были найдены в 1908 г. в мертвом городе Хара-Хото. В ХIY веке ксилографические книги стали известны в Европе. Завезли их арабы вместе с игральными картами. Скоро изобретение переняли. Самая старая сохранившаяся ксилографическая гравюра, сделанная в Европе — изображение святого Христофора на фоне реки, мельницы, крестьянина с мешком муки и женщины на осле — относится к 1423 г. 1430 г. датируется “Библия бедных” — ксилографическая книжка с картинками на библейские сюжеты и подписями. Ксилографических книжек европейского производства насчитывается чуть ли не несколько десятков, среди них тридцать изданий на разных языках книги епископа Краковского “Искусство умирать”. Вообще же привозные ксилографии появились в Европе в ХIV веке.

Это было время, когда разрушение феодальных отношений вызвало интерес к знаниям в самой широкой среде городских жителей — бюргеров, потребовало новых носителей информации: более оперативных, чем рукопись, и более дешевых и доступных, чем рисунок, картина, миниатюра. Первые западноевропейские ксилографии (гравюры на дереве) были посвящены библейским и прочим религиозным сюжетам. Но уже через 100 лет основной темой стали сражения, празднества, казни и прочие интересные события, по сути своей то, что сегодня определяется в газетном деле как «сенсации» или «новости». Именно эти «фряжские листы» и нашли позднее, в первой половине ХVII века, с начала царствования Романовых, широкий сбыт среди богатого городского населения Москвы и больших российских городов. «Потешные» картинки очень любил еще мальчиком царь Алексей Михайлович. Их рассматривание было любимым развлечением и его младшего сына Петра. Возможно, именно эти гравюры с видами западноевропейских городов, с кораблями на рейде, с диковинно одетыми дамами и кавалерами зародили в будущем императоре мечту о «прельстительных» заморских странах, о другом образе жизни.

В России собственные станковые гравюры стали печататься с середины ХVII века. Они получили название “лубки”, т.к. печатались с деревянных штампов (лубом называлась липовая доска, на которой вырезали штамп). Позже деревянные доски были заменены медными листами, но родовое название осталось (правда, позднее появилось другое – «народная картинка»). Темы лубков со временем стали самыми разнообразными: религиозными, познавательными, сатирическими, бытовыми. Часто картинка сопровождалась письменными пояснениями, были даже чисто шрифтовые лубки, т.е. без картинок.

Письменные тексты лубков – это особая тема. Они переполнены чудовищными, на первый взгляд, ошибками, создается впечатление, что писали их люди, не знающие никаких правил русского языка. Ошибки тоже, конечно, были, но тексты лубков первоначально создавались как фонетические записи комментария к картинке, это своего рода «транскрипция» живой речи того периода, когда впервые разрабатывался данный сюжет (часто это была середина и вторая половина ХVII века). Подписи к лубкам сохраняют бытовавшие тогда фразы, шутки, поговорки, присловья. Переносившиеся без особых изменений «от издания к изданию», они действительно со временем стали трудно читаемыми и понимаемыми. Специалисты называют эту особенность лубков «традицией искажения письменного слова». Впрочем, это добавляло к лубочным картинкам интереса со стороны публики. Люди воспринимали его как ребус, который следовало разгадать, истолковать. Это был лишний повод для обсуждения приобретенного произведения, для беседы, фантазии, «показа» своей сообразительности и знаний, фактически – для игры, умственной забавы. Лубки не просто смотрели или использовали для украшения, их рассматривали, подобно тому, как и сегодня дети именно рассматривают, а не смотрят картинки в книжках, воображая себя как бы «внутри» нарисованного пространства, действуя в нем [3].

Если первые ксилографии повторяли европейские образцы, то затем на стиль российских лубков оказала большое влияние эстетика народного прикладного искусства: резьба пряничных досок, роспись прялок и сундуков. Иногда оттиски от руки раскрашивались. В ХIХ веке лубки с этой целью партиями отправлялись в деревню, где своего рода «артели» из крестьянских детей и женщин быстро делали такую работу. Над колоритом работницы-«цветильщицы» особо не задумывались. «Часто случается, что лошадь, например, окрашивается в куркумовый или желтый цвет, всадник в красный, а голова лошади в зеленый. Ничего, — все сойдет!»[4]. Низкая квалификация «художников» и высокая скорость работы приводила к тому, что цветовые пятна «вылезали» за пределы контура. Московский старожил вспоминает: «Были картины раскрашенные, но как! По всем воротникам донских казаков проведена одна линия, и кажется, что у целой сотни один воротник, а размахнувшаяся рука живописца и неба немного прихватит, а там и трава, и облака зеленые, и коричневые деревья, и мундир начальника полка, да, кстати, и голубая лошадь вместе с рекой, в которой, по несчастью, выкупался конь»[5]. Со временем, эта погрешность стала своего рода «фирменной чертой» русских лубков и даже стала специально имитироваться в более поздних стилизациях «под лубок». Более того, именно пестрота, яркость, «немотивированность» использования тех или иных цветов была одной из привлекательных черт лубка в глазах народной аудитории. Современный исследователь пишет: «Авторы насмешливо перечисляют все нелепости раскраски… Не значит ли это, что она достигла своей цели, — вольно или невольно сделала наблюдателей зрителями, заинтересованными и задетыми «бессмысленнной, пестрой и смешной картинкой»… Аудитория, принимавшая лубок как «свое», не удивлялась красному небу, зеленым облакам и голубым коням. Для нее это был особый мир, украшенный по своим законам»[6].

Уже в ХVII веке лубки стали по сути массовым носителем информации. Косвенным свидетельством сказанного является то, что глава православной церкви патриарх Иоаким в 1674 г. был вынужден специально выступить против грубости лубочных текстов и рисунков, а в 1680-х годах издал грамоту, запрещающую «торговым людям» продавать «неискуснии» самодельные бумажные иконы, отпечатанные с деревянных досок. Это не имело бы смысла, если бы такая продукция не была популярна среди населения.

«Социальное бытование лубка»[7] расширилось в петровскую эпоху. Они использовались для прославления побед русского оружия, для знакомства с дальними странами. С помощью этих широко доступных носителей информации Петр пытался внедрить в российский быт новые обычаи, манеру одеваться, формы проведения досуга. Именно лубки можно рассматривать как первые в России печатные материалы рекламного характера. Этой цели служили, например, лубки с видами монастырей. Их использовали для сбора пожертвований в пользу обители. Был, также, выпущен лубок, рекламирующий табакокурение: “Нос табак забавляет и глаза наши исцеляет”. Не один лубок был посвящен немыслимому прежде нововведению — бритью бороды (мужчина без бороды рассматривался в допетровское время как не православный). Рекламные функции лубки выполняли и дальше. Сохранился и лубок ХVIII века, изображавший «Французский магазин помады и духов», в котором подчеркивалась «свежесть» продаваемого в нем товара. Это уже в самом прямом смысле «лубочная реклама».

Будучи в начале своего появления в России популярны среди элитных слоев, затем повсеместно, среди самых разных групп населения, они затем, в послепетровскую эпоху постепенно стали превращаться в культуру «низовую», «презираемую». Но именно популярность лубков среди «народа» сыграла свою роль в том, что во время Отечественной войны 1812 года (т.е. в период подъема патриотических чувств дворянства и образованной публики), художники (в частности, А.Венецианов) стилизовали под «народные картинки» свои пропагандистские изобразительные материалы. Серии этих «патриотических» гравюр по эстетике были ближе зарубежным аналогам, чем настоящим лубкам и предназначались для состоятельных людей. Но их родовые с лубком черты – доходчивость, яркая эмоциональная окраска, воздействие на чувства аудитории, столь существенные для пропагандистских целей, — сделали их популярными не только среди богатых горожан, но и, вскоре, в самых разных слоях населения.

Агитационные лубки появились вновь во время Первой Мировой войны. «Лубки-листовки» стали важным информационным носителем, предназначенным для поднятия «боевого духа» рядового состава русской армии. Авторами этих лубков были К. Малевич, В.Маяковский, А.Лентулов, Г.Нарбут, Д.Бурлюк и другие известные художники-авангардисты начала века, объединившиеся в группу «Современный лубок». Важно, что они имитировали не только изобразительный ряд лубка, но и «разухабистый» комментарий:

У союзников французов

Битых немцев полный кузов,

А у братьев англичан

Драных немцев полный чан[8].

 

Это подпись В.Маяковского под лубком работы К.Малевича, на котором наличествует и «кузов», и «чан». Листы Маяковского наиболее «дилетантские», но, одновременно, именно они основаны на настоящих лубочных стереотипах, более других близки к реальным «народным картинкам».

В период Гражданской войны прямым продолжением лубочных традиций было такое незаурядное явление русской пропагандистской графики, как «Окна РОСТА». Эти плакаты возникли в связи с перебоями в работе типографий в холодной и голодной Москве. Они были рассчитаны на городской пролетариат и рисовались от руки красками по трафарету. Аудитория, ее эстетические предпочтения и установки, а также технология изготовления определяли «лубочную» эстетику этих плакатов: наглядность, доступность для понимания любой аудиторией, упрощенную графику, схематичность, одноцветность внутри контура. Часто окна РОСТА были многокартинными повествовательными композициями огромных размеров, которые, как писал позже В.Маяковский, останавливали даже бегущего. В.Маяковский был одним из ведущих авторов РОСТА, ему принадлежит 70% этих плакатов, чем он очень гордился. Именно на их фоне он сфотографировался на своей юбилейной выставке. Жанр этот сам Маяковский определял как «распубликование декрета частушкой».

Но лубки использовались исстари не только для пропаганды, но и для «контрпропаганды», для выражения глубоко спрятанного протеста против существующих порядков. Так популярные почти сто пятьдесят лет лубки «Баба Яга дерется с крокодилом» и «Баба Яга и плешивый мужик», в которых на Бабе Яге «чухонское платье» первоначально создавались, по мнению исследователей, как карикатура на Екатерину I, а не менее популярный «Кот Казанский» воспринимался как карикатура на усатого, но безбородого Петра I.

«Пропагандистские» и «рекламные» лубки – не только русский артефакт. Простые по художественному языку, понятные различным слоям населения «народные» ксилографии были популярны и в других европейских странах, где их использовали в аналогичных ситуациях. Так в ХVII веке в Англии с помощью гравюр пропагандировалось употребление чая, шоколада и кофе. Во время наполеоновских войн чрезвычайно популярен был английский лубок-карикатура на Наполеона и его окружение. Конечно, их стиль был несколько иной, чем у русских «народных картинок», но все же «родовые черты» роднили их с произведениями русского лубочного искусства.

К ХIХ веку лубки стали, безусловно, самым значимым артефактом изобразительной массовой культуры. Лубок был больше, чем картинка. Им украшали избу, с его помощью развлекались («небылица в лицах»), узнавали новости и придавали им «видеоряд». Известен, например, лубок о привезенном в 1796 г. в Москву «персидском» слоне, постройке железной дороги между Москвой и Петербургом, был лубок о пленении имама Шамиля с мюридами, в период русско-японской войны стали популярны лубки с изображением последних военных событий – гибели «Варяга», бомбардировке Владивостока и т.п. Спросом пользовались лубки о том, чего не увидишь в обычной жизни: портреты императорской фамилии, «Прибытие Наполеона на остров Святой Елены», генерал Скобелев на коне. В ХVIII в. был даже издан лубок о невиданном зрелище — итальянской комедии дель арте, с подробным объяснением, что делает каждый персонаж.

Лубок использовался в своеобразной «игре умов», о чем уже говорилось. Важнейшая функция лубков – их «публичность», способность собирать около себя «целевую аудиторию», стать предметом ее заинтересованного обсуждения. У Н. Гоголя в повести «Портрет» так описывается эта особенность «народных картинок»: «Покупателей этих произведений обыкновенно немного, но зато зрителей – куча. Всякой восхищается по-своему: мужики обыкновенно тыкают пальцами; кавалеры рассматривают серьезно; лакеи-мальчики и мальчишки мастеровые смеются и дразнят друг друга нарисованными карикатурами; лакеи во фризовых шинелях смотрят потому только, чтобы где-нибудь позевать; а торговки, молодые русские бабы, спешат по инстинкту, чтобы послушать, о чем калякает народ, и посмотреть, на что он смотрит».

Роль лубков в жизни простого русского человека выразительно показана в поэме Н. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо». Один из персонажей поэмы при пожаре

…сперва картиночки

Стал со стены срывать;

Жена его тем временем

С иконами возилася,

А тут изба и рухнула –

Так оплошал Яким.

 

Лубки сформировали изобразительную эстетику российской рекламы для широких слоев населения. Их принципы: схематичность изображения; выделение (размером, цветом, постановкой на первый план) тех изображений, которые раскрывали смысл ситуации; плоскостное изображение; контрастность цветов; их яркость; чистота цвета внутри контура; «залезание» за контур цветового пятна; нарушение законов перспективы, соразмерности отдельных изображаемых объектов. Все это переносилось затем и в рекламные, пропагандистские и агитационные материалы «для народа». Но главное – даже не принципы изображения. Важнее даже то, что лубки заложили основы восприятия подобного рода материалов в народной среде. От них требовалась доходчивость, возможность самостоятельного «домысливания» изображенной ситуации, возможность «игры», ценилась «смеховая» стихия лубка, его несколько «шутовской» настрой, «публичность». Именно эти особенности можно считать фундаментальными чертами русского национального стиля рекламы, особенно рассчитанной на массового зрителя. Ведь не зря написал автор последней трети ХIХ века следующие слова: «Лубочная картина и не требуется изящная. Она своим изображением должна возбуждать в воображении простолюдина ряд других картин… даже целую историю… крестьянину не нужны ни верность изображения, ни соответствие красок. Ему нужен мотив, побуждение, которое вызывает в нем ряд совершенно самостоятельных картин»[9]. Вспомните теперь Леню Голубкова. Ведь кажется, это о нем – поистине лубочном герое новой русской рекламы – написаны эти строки. Вот это и называется «типологический ряд» – единство принципов, приемов, несмотря на различие в частностях. В рекламном сериале о Лене Голубкове, его родных, друзьях и соседях легко выделить типовые приемы лубка — типажность, узнаваемость героев, обстановки, ситуаций. Наличествует простой, но сметливый младший брат Иван-дурак, он же простой работяга, одинокая женщина «еще очень даже…», старички, желающие и детям помочь, и сами еще пожить, студенты-молодожены, мечтающие о квартире, «братан» с зоны, мечтающий понять в начале 90-х, что же творится на свете, военный в преддверии отставки, деревенская родня (этот ролик не демонстрировался), и т.п. Наличествовала и типичная для лубка условность ситуаций, схематичность изображения, в т.ч. и визуальная. И хотя лубков широкая публика не видела уже почти сто лет, архетип сработал «на генетическим уровне». А вот реклама «Селенги» – имитация под литературные сказки — не запомнилась и комментариев специалистов в разных областях обществознания не удостоилась.

Еще одна очень важная особенность лубка – принадлежность к так называемой «третьей культуре» (примитиву), находящейся между культурой «верхней», профессиональной и культурой фольклорной. В одной из книг он даже назван «постфольклором», «фольклором машинного изготовления», первой стадией массового искусства[10]. Обычно с этим соглашаются, когда речь заходит о «поздних» лубках, выпущенных после 1839 г. (тогда была введена цензура на лубки). Но более обоснованной представляется другая точка зрения, высказанная одним из исследователей: «Даже в свой классический период лубок не есть то искусство «почвы», которое в нем хотели видеть, а скорее искусство, свидетельствующее о ее разложении, искусство полународной-полукультурной городской среды, которое вернее было бы назвать «массовым», при всем влиянии на него народной эстетики»[11]. Но ведь и реклама – общепризнанная часть массовой культуры, наряду с кинематографом, легкой беллетристикой, популярной музыкой и т.д. Реклама и лубок в принципе произрастают из одного корня, у них одни социокультурные основания.

Здесь особо хотелось бы остановиться на еще одном «основании» лубка – принципиальном его «дилетантизме». Самые разные попытки «облагородить» лубок, перенести его на почву профессионального искусства не удавались. Так, руководствуясь стремлением к просвещению народа, Л.Н.Толстой способствовал созданию издательства «Посредник». Помимо дешевых «народных» книжек оно пыталось выпускать и лубки. Автором их был И.Репин. Издание закончилось неудачей, лубки (впрочем, как и книжки, иллюстрированные Ге, Ярошенко и другими прекрасными художниками) не имели успеха у массового покупателя, их неохотно брали коробейники-офени, распространявшие «народную» печатную продукцию в провинции. Дилетантизм «успешных» авторов лубков мнимый. Просто они осознанно или интуитивно понимали, что от них требуется попадание в стереотипы массовой аудитории, а не психологическая точность ситуаций или, не дай бог, реализм. Вспомните, что наиболее «народные» лубки выходили из-под руки наименее профессионального из работавших в группе «Современный лубок» художника – В.Маяковского. Вообразите теперь себе Леню Голубкова – героя реалистической драмы из жизни «низов», написанной на уровне, скажем, Максима Горького. Как принято говорить в подобных случаях – «это уже совсем другая история».

Любое массовое искусство профанирует (искажает для облегчения восприятия) образцы высокого искусства, приближает их к уже привычным для аудитории моделям, схемам, эстетическим критериям (в т.ч. и фольклорным), усиливая, тем самым, их воздействие, облегчая их понимание и восприятие. Вспомним опять «лубочного» Голубкова. В одном из роликов Леня рассказывал, что вот, купил некоторое время назад акции, теперь часть их продал, а на разницу купил жене сапоги (для 92-93 года женские сапоги – символ материального достатка рядовой семьи). Так «высокое искусство» – идея либеральной экономики, приватизации, понятия акционерного капитала, «народного капитализма», дивидендов и т.п. были профанированы до уровня «постфольклорного» символа благополучия – приличной «обувки» для жены. Принцип сработал с тем же успехом, что и сто пятьдесят, и двести лет назад.

Типологический ряд под названием «лубок» охватывал отнюдь не только картинки. Существует у литературоведов понятие «лубочная литература». Появилась она тогда, же, когда и лубки – в середине ХVII столетия. Включала она в себя так называемую «утешную», «умильную» литературу, «небывальщины», «нескладушки» и т.д. Сегодня это называется «легкое чтение» (легкая беллетристика). Лубочной литературой были, прежде всего, переводы и переработки западноевропейских «рыцарских романов». Так появилась «Сказка о славном и сильном витязе Бове- королевиче и о прекрасной супруге его Дружневне», «Еруслан Лазаревич», неузнаваемо преобразившийся под пером Пушкина Руслана, супруга Людмилы. Лубочная литература создавалась и на основе отечественных «дивных повестей» – о Фроле Скобееве, Ерше Ершовиче и разбойнике Чуркине. В ходу были и любовно-авантюрные романы, вроде знаменитой «Битвы русских с кабардинцами» (о запретной любви горской красавицы и русского офицера, впрочем, было несколько версий национальной и сословной принадлежности главных героев). Именно лубочного «милорда глупого» («Повесть об английском милорде Георге») нес с базара русский грамотный крестьянин, а отнюдь не «Белинского и Гоголя», о чем сокрушался Некрасов. И до сих пор носит – и «прелестные сказки» (фэнтэзи), и «рыцарский роман» (авантюрно-исторический жанр), и «умильную» литературу (любовный роман), и «разбойника Чуркина» вместе с «Натом Пинкертоном» (триллер и детектив).

Итак, лубок – это не только обозначение конкретной художественной продукции, это – стиль, проходящий по разным жанрам искусства. Не случайно молодой Александр Серафимович, будущий классик советской литературы, писал в 10-х годах ХХ века в статье «Машинное надвигается» о «совершенно лубочном характере» современного ему кинематографа. Вспомним, какой популярностью пользовались в советское время индийские фильмы (воплощающие все родовые черты «лубочного стиля»). Сейчас их потеснили относящиеся к той же плодоносной ветви культуры «рабыни Изауры».

 

Национальный стиль рекламы рождался не только в лубяных коробах разносчика-офени, но и на ярмарках, при прямом участии все того же лубка. Ярмарка, точнее ее атмосфера, ее дух, стихия ярмарочной торговли и ярмарочных развлечений – вот второй источник русского национального стиля рекламы.

Становление системы презентации властных отношение в России, рассмотренное в первой главе, неотрывно от процесса формирования и реформирования российского государства. Становление в России института собственно рекламы, в первую очередь коммерческой, связано с развитием отношений.

Плохие коммуникации, вотчинное хозяйство, закрепление крепостного права задержали становление рыночных отношений в нашей стране, натуральный характер хозяйства преобладал в России чуть ли не до ХIХ века. Но начал складываться всероссийский рынок в середине ХVII века, что было обусловлено, не в последнюю очередь, некоторыми существенными изменениями в организации производства, имевшими место в этот период.

К началу ХVII века крупные вотчинные хозяйства стали все более регулярнопродавать на сторону излишки своей традиционной продукции — холсты, канаты, рогожи, деготь, смолу, продукцию сельского хозяйства. Этим же стали заниматься и крестьяне, державшие домашние промыслы. Развивалось ремесло в городах, особенно значительные масштабы приобрела металлообработка, соответствующие центры возникли в Москве, Устюге, Олонецком крае, Туле, Нижегородском Поволжье. Ярославль, Казань и Вологда стали крупными центрами обработки кожи. Псков был центром льняного и канатного производства. В 1631 г. возникла первая мануфактура — медеплавильный Ницинский завод на Урале. Необходимой стала устойчивая система торговли, не замыкающаяся только на личные знакомства и контакты, как это было раньше при нерегулярных продажах излишков вотчинных хозяйств. Центром складывающегося всероссийского рынка стала Москва, в которой в середине ХVII века жило 200 тыс. человек. На Московском торге было 120 специализированных рядов. Сформировались региональные торговые центры — Вологда (хлеб), Новгород (лен и пенька), Казань (мясо и сало), Соликамск (соль), Сольвычегодск (пушнина). Центром внешней торговли был Архангельск, поскольку иностранным купцам с 1667 г. (Новый торговый Устав) было запрещено торговать в России везде, кроме Архангельска. В Архангельск приходило в год до 100 торговых кораблей[12].

Помимо постоянно действующих торговых центров, огромную роль в российской торговле играли ярмарки — ограниченные определенным временем и территориально локализированные торги. Они существовали еще со времен Золотой Орды. В ХVII веке . крупнейшими всероссийскими ярмарками были Макарьевская (под Нижним Новгородом), Ирбитская, Свенская (рядом с Брянском) и Архангельская. На ярмарках продавали все. Так, именно на Макарьевской ярмарке уже позже, — в 1812 г. — московский генерал-губернатор Ф.В.Растопчин закупил 10 000 ружей в московский Арсенал («и дешево», как писал он), предполагая вооружить ими москвичей для защиты города.

Но практически любой город (всего в России насчитывалось 226 городов, не считая украинских и сибирских) или крупное село становилось время от времени ярмарочным центром. Именно ярмарка, ярмарочный фольклор, типовые крики зазывал сформировали русский национальный стиль рекламных текстов, и, что самое важное, архетип отношения русского человека к рекламе.

Ярмарка никогда не была только местом покупки и продажи товаров. Это было еще и самое главное развлечение простого человека: городских низов, мещан, крестьян. Важным ярмарочным развлечением был балаган. Балаган – это лубочный театр, «целостное, синтетическое, комплексное воплощение всех лубочных видов и форм или – как синтез искусств на уровне лубка»[13]. Само слово произошло от персидского «балахане» – балкон. И действительно, почти в любом балагане был этот самый «балкон», откуда зазывали зрителей так называемые «балаганные деды». Украшали балаган афиши, сделанные, как правило, в эстетике лубка. Вот пример «рекламного призыва» деда:

«Честные господа,

Пожалуйте сюда!

Здесь вы увидите

Вещи невиданные,

Здесь вы услышите

Вещи неслыханные!

Чудо чудное!

Диво дивное!

Заморские комедии!

Скорее-скорее,

Почти все места заняты»[14].

 

Анализ этой балаганной рекламы дает весьма богатую пищу для размышлений. Обратите внимание, здесь налицо нагнетание оценочных характеристик («чудо чудное, диво дивное»), указание на «эсклюзивность» товара («невиданные, неслыханные»), даже на его «иностранное происхождение», что издавна на Руси привлекало покупателя. Применяется императив — формула побуждения к немедленному действию («пожалуйте сюда»). Употребляются и ныне используемые копирайтерами слова в превосходных степенях. Вспомните рекламную фразу: «Поразительно, но в одной пластинке жвачки содержится двойная порция мяты», — да еще сказанную с упором на это самое «поразительно». Чем не «чудо чудное, диво дивное». Употребляется в объявлении и типичный прием агрессивного маркетинга — ограничение времени, в течение которого покупатель должен принять решение :» …почти все места заняты» (как правило, мест еще было полно). Итак, ярмарочные зазывалы освоили столетия назад основные типовые элементы «восхвалительного объявления» (напомним, что это определение рекламы дал В.Даль).

Среди балаганных «дедов» были настоящие виртуозы. Одного из них описал В.Гиляровский. « А какие типы были! Я знал одного из них. Он брал на масленицу и на пасху у хозяина отпуск и уходил в балаганы на девичьем поле в деды-зазывалы… У лавки солидный и важный, он был в балагане неузнаваем в своей седой подвязанной бороде. Как заорет на все поле:

Рррра-ррр-ра-а! К началу! У нас Юлия Пастраны – двоюродная внучка от облизьяны. Дырка в боку, вся в шелку!…

И пойдет, и пойдет… Толпа уши развесит. От всех балаганов сбегаются люди «Юшку-комедианта» слушать… А он седой бородой трясет да над нами же издевается.

— Эге-ге-гей! Публик почтенная, полупочтенная и которая так себе! Начинайте торопиться, без вас не начнем. Знай наших, не умирай скорча.

Вдруг остановится, сделает серьезную физиономию, прислушается. Толпа замрет.

-Ой-ой-ой! Да никак начали! Торопись, ребя!

И балаган всегда полон, где Юшка орет»[15].

Обращает на себя внимание еще одно – откровенно «обманный» характер рекламного сообщения. Вряд ли кто рассчитывал в полотняной палатке увидеть и впрямь что-то «дивное». Речь «деда» сама воспринималась как «скоморошина», «небывальщина». Но действенность ее определялась «ожиданием смеха», «готовностью к смеху» со стороны публики, обстановкой «внеобыденного веселья», по выражению современника. Поэтому сама устная реклама считалась как бы частью представления, балагурством, это была та самая «вешалка», с которой начинался лубочный театр. Именно поэтому, как правило, не бывало «разборок» после балаганного надувательства. Так под видом «морской сирены» демонстрировали раздетую до пояса девочку с распущенными волосами, ноги которой были закрыты холстяным экраном с нарисованным на нем хвостом. «Сирена» отвечала на вопросы ведущего, рассказывала, что она питается пряниками и всем, что публика ей поднесет, что она тоскует по морю, но почтеннейшая публика ее развлекает. Нарисованный русалочий хвост еще что! Описан балаганный аттракцион «За копейку вокруг света». Заплатившего копейку вводили в комнату, посредине которой на табуретке горела свеча, обводили вокруг «света», и выводили на улицу. «Человек, обрекший себя на потеху» (так определил ярмарочного посетителя мемуарист начала века) не возмущался несоответствием посулов и товара. Вот это-то отношение к рекламе как к «веселой обманке», развлечению, а не только сообщению закрепилось в менталитете народа. Главное, чтобы «обманка» была веселой. А если ты и впрямь обманулся, то кто ж виноват. Ведь и сегодня вряд ли кто, выйдя из «Дома ужасов» в луна-парке, идет к оператору аттракциона выяснять, почему ужасы оказались «жидковаты» и не соответствуют тем страстям, что нарисованы на афише.

ЛУБОК РУССКИЙ ИЗОБРАЗИТЕЛЬНЫЙ | Энциклопедия Кругосвет

Содержание статьи

ЛУБОК РУССКИЙ ИЗОБРАЗИТЕЛЬНЫЙ (лубки, лубочные картинки, лубочные листы, потешные листы, простовики) – недорогие картинки с подписями (в основном, графические) предназначенные для массового распространения, род графического искусства.

Свое название получил от луба (верхней твердой древесины липы), которая использовалась в 17 в. в качестве гравировальной основы досок при печати таких картинок. В 18 в. луб заменили медные доски, в 19–20 вв. эти картинки производились уже типографским способом, однако их название «лубочные» было за ними сохранено. Этот род незатейливого и грубоватого искусства для массового потребления получил широкое распространение в России в 17 – начале 20 вв., даже породив массовую лубочную литературу. Такая литература выполняла свою социальную функцию, приобщая к чтению беднейшие и малообразованные слои населения.

Бывшие произведениями народного творчества, поначалу выполнявшиеся исключительно непрофессионалами, лубки повлияли на появление произведений профессиональной графики начала 20 в., отличавшейся особым изобразительным языком и заимствовавшей фольклорные приемы и образы.

Лубки всегда были доступны по цене даже самым несостоятельным покупателям, отличались доходчивостью текстов и изобразительного ряда, яркостью красок и взаимодополняемостью изображения и пояснений.

Художественными особенностями лубочной графики являются синкретизм, смелость в выборе приемов (вплоть до гротеска и намеренной деформации изображаемого), выделение тематически главного более крупным изображением (в этом – близость детским рисункам). От лубков, бывших для простых горожан и сельских жителей 17 – начала 20 в. и газетой, и телевизором, и иконой, и букварем, ведут свою историю современные домашние постеры, красочные перекидные календари, плакаты, комиксы, многие произведения современной массовой культуры (вплоть до искусства кино).

Как жанр, объединяющий графику и литературные элементы, лубки не были сугубо русским явлением.

Древнейшие картинки такого рода бытовали в Китае, Турции, Японии, Индии. В Китае они исполнялись первоначально от руки, а с 8 в. гравировались на дереве, отличаясь в то же время яркой красочностью, броскостью.

Европейский лубок известен с 15 в. Основными способами производства картинок в странах Европы были ксилография или гравюра на меди (с 17 в.) и литография (19 в.). Появление лубков в странах Европы было связано с производством бумажных иконок, распространявшихся на ярмарках и в местах паломничества Ранние европейские лубки имели исключительно религиозное содержание. С началом Нового времени оно быстро утратилось, сохранив оттенок наглядно-нравоучительной занимательности. С 17 в. лубки бытовали в Европе повсеместно. В Голландии их называли «Centsprenten», во Франции – «Canards», в Испании – «Pliegos», в Германии – «Bilderbogen» (наиболее близкое русскому варианту). Они комментировали события Реформации 16 в., войны и революции в Нидерландах 17 в., в 18 – начале 19 в. – всех французских революций и Наполеоновских войн.

ЛУБОКЛУБОКЛУБОК

Русские лубки 17 в.

В Российском государстве первые лубки (бытовавшие как произведения анонимных авторов) печатались в начале 17 в. в типографии Киево-Печерской лавры. Мастера резали вручную и картинку, и текст на гладко-струганной, шлифованной липовой доске, оставляя выпуклым текст и линии рисунка. Далее особой кожаной подушкой – мацой – на рисунок наносили черную краску из смеси жженого сена, сажи и вареного льняного масла. Поверх доски накладывали лист влажной бумаги и все вместе зажимали в пресс типографского стана. Полученный оттиск затем раскрашивался от руки в один или несколько цветов (этот вид работы, часто поручавшийся женщинам, в некоторых областях именовался «мазней по носам» – раскраской с учетом контуров).

Самым ранним лубочным изображением, найденным в восточно-славянском регионе, считается икона Успение Богородицы 1614–1624, первый московский лубок из хранящихся ныне в коллекциях конца 17 в.

В Москве распространение лубочных картинок началось с царского двора. В 1635 для 7-летнего царевича Алексея Михайловича в Овощном ряду на Красной площади были куплены так называемые «печатные листы», после чего мода на них пришла в боярские хоромы, а оттуда – в средние и низшие слои горожан, где лубок обрел признание и популярность примерно к 1660-м.

Среди основных жанров лубочных листов вначале бытовал лишь религиозный. На волне начавшегося раскола русской православной церкви на старообрядцев и никониан обе противоборствующие стороны стали печатать свои листы и свои бумажные иконы. Изображения святых на бумажных листах продавали в изобилии у Спасских ворот Кремля и в Овощном ряду московского торга. В 1674 патриарх Иоаким в специальном указе о людях, что «резав на досках, печатают на бумаге листы святых икон изображения… которые ни малого подобия первообразных лиц не имеют, токомо укор и бесчестие наносят», запретил производство лубочных листов «не для почитания образов святых, но для пригожества». При это он повелел, «чтобы на бумажных листах икон святых не печатали, в рядах не продавали». Однако к тому времени недалеко от Красной площади, на углу Сретенки и совр. Рождественского бульвара была уже основана Печатная слобода, где жили не только печатники, но резчики лубочных картинок. Название этого ремесла даже дало название одной из центральных улиц Москвы – Лубянке, а также соседней с нею площади. Позже районы расселения мастеров лубочного дела умножились, подмосковная церковь, ныне стоящая в черте города, – «Успение в Печатниках» сохранила название производства (как и «Троица в Листах» в составе архитектурного ансамбля Сретенского монастыря).

Среди художников, трудившихся над изготовлением гравировальных основ для этих лубков, были знаменитые мастера киевско-львовской типографской школы 17 в. – Памва Берында, Леонтий Земка, Василий Корень, иеромонах Илия. Печатные оттиски их произведений раскрашивались от руки в четыре цвета: красный, лиловый, желтый, зеленый. Тематически все лубки, созданные ими, были религиозного содержания, однако библейские герои нередко изображались на них в русской народной одежде (как пашущий землю Каин на лубке Василия Кореня).

Постепенно среди лубочных картинок, помимо религиозных сюжетов (сцен из житий святых и Евангелия), появляются иллюстрации к русским сказкам, былинам, переводным рыцарским романам (о Бове Королевиче, Еруслане Лазаревиче), историческим сказаниям (об основании Москвы, о Куликовской битве).

Благодаря таким печатным «потешным листам» сегодня реконструируются детали крестьянского труда и быта допетровского времени («Старик Агафон лапти плетет, а жена его Арина нитки прядет»), сцены пахоты, жатвы, заготовки леса, выпечки блинов, ритуалов семейного цикла – рождений, свадеб, похорон. Благодаря им история повседневной русской жизни наполнилась реальными изображениями бытовой утвари и обстановки изб. Этнографы до сих пор используют эти источники, восстанавливая утраченные сценарии народных гуляний, хороводов, ярмарочных действ, детали и инструментарий ритуалов (например, гаданий). Некоторые образы русских лубочных картинок 17 в. надолго вошли в обиход, в том числе образ «лестницы жизни», на которой каждое десятилетие соответствует определенной «ступени» («Первая ступень сей жизни проходить въ безпечной игре…»).

При этом очевидные недостатки ранних лубков – отсутствие пространственной перспективы, их наивность восполнялись точностью графического силуэта, уравновешенностью композиции, лаконичностью и максимальной простотой изображаемого.

См. также ПОВЕСТЬ О БОВЕ КОРОЛЕВИЧЕ.

Русские лубки 18 в.

Петр I увидел в лубке мощное средство пропаганды. В 1711 он основал в Петербурге специальную гравировальную палату, куда собрал лучших российских рисовальщиков, прошедших выучку у западных мастеров. В 1721 он издал указ, предписывающий наблюдать за изготовлением лубочных портретов царственных особ с требованием не упускать лубок из-под государственного контроля. С 1724 лубки в Петербурге по его указу стали печатать с медных пластин ксилографическим методом. Это были панорамы города, изображения победных баталий, портреты царя и его приближенных. В Москве, однако, продолжалась печать с деревянных досок. Изделия продавались уже не только «на Спасском мосту», но и во всех крупных «рядах и на улицах», произведениям лубочной графики развозилась во множество провинциальных городов.

Сюжетно петербургские и московские лубки стали заметно различаться. Сделанные в Петербурге напоминали официальные эстампы, московские же были насмешливыми, а порой и не очень пристойными изображениями приключений дурашливых героев (Савоськи, Парамошки, Фомы и Еремы), любимых народных празднеств и забав (Медведь с козою, Удалые молодцы – славные борцы, Охотник медведя колет, Охота на зайцев). Такие картинки скорее развлекали, чем назидали или поучали зрителя.

Разнообразие тематики русских лубков 18 в. продолжало расти. К ним добавилась евангелическая тема (напр., Притча о блудном сыне) при этом церковные власти старались не выпускать издание подобных листов из-под своего контроля. В 1744 Святейший Синод выпустил указание о необходимости тщательно проверять все лубки религиозного содержания, что было реакцией церкви на неподконтрольность изобразительных стилей и сюжетов лубочных картинок. Так, на одной из них раскаявшийся грешник был изображен у гроба со скелетом. Подпись гласила «Плачу и рыдаю, когда о смерти помышляю!», но изображение обрамлял жизнерадостный разноцветный венок, наводивший зрителя на мысль не о бренности существования, а о его веселии. На таких лубках даже бесы изображалась добродушными, словно дрессированные медведи; они не пугали, а скорее смешили людей.

В то же время в Москве, лишенной Петром титула столицы, стали распространяться и антиправительственные лубки. Среди них – изображения нахального кота с огромными усами, внешне похожего на царя Петра, чухонской бабы-яги – намека на уроженку Чухонии (Лифляндии или Эстонии) Екатерину I. Сюжет Шемякин суд критиковал судебную практику и волокиту, так и не преодоленные за век после введения Соборного Уложения (с 1649). Так народный сатирический лубок положил начало российской политической карикатуре и изобразительной сатире.

С первой половины 18 в. началось бытование календарных (Брюсов календарь), со второй – биографических (Жизнеописание славного баснописца Эзопа) лубков.

В Петербурге в виде лубочных листов издавались географические карты, планы, чертежи. Во всех городах и провинциях отлично раскупались листы московского производства, воспроизводившие житейско-воспитательные сентенции на любовную тему (Ах, черный глаз, поцелуй хоть раз, Богатую взять, будет попрекать. Хорошую взять, много будет людей знать. Умную взять, не даст слова сказать…). Немолодые покупатели предпочитали назидательные картинки о пользе нравственной семейной жизни (Обязанъ заботиться бесь отдыха о жене и о детяхъ).

Подлинную популярность завоевали юмористические и сатирические листы с литературными текстами, содержащими короткие рассказы или сказки. На них зритель мог найти то, чего не случалось в жизни: «несгораемого человека», «крестьянскую девицу Марфу Кириллову, пробывшую под снегом 33 года и оставшуюся невредимой», странных существ с когтистыми лапами, змеиным хвостом и человеческим бородатым лицом, якобы «найденных в Ишпании на берегу реки Улер 27 генваря в 1775 году».

«Народным гротеском» считают изображенную на лубках того времени небывальщину и всяческие чудеса. Так, именно в лубочных изображениях старухи и старцы, попав внутрь мельницы, превращались в молодых женщин и бравых молодцев, дикие звери выслеживали охотников, дети пеленали и баюкали родителей. Известны лубочные «перевертыши» – бык, ставший человеком и подвесивший мясника за ногу на крюк, и лошадь, погоняющая всадника. Среди «перевертышей» на гендерную тему – одинокие женщины, разыскивающие на деревьях «ничейных» мужчин, неведомо как там оказавшихся; силачки, отнимающие у мужиков штаны, дерущиеся друг с другом за кавалеров, так никому и не достающихся.

По иллюстрациям к переводным авантюрным повестям, текстам песен, афористическим выражениям, анекдотам, «предсказаниям оракулов» и толкованиям сонников в лубках 18 в. можно судить о тогдашних нравственных, моральных и религиозных идеалах народа. Русские лубочные картинки осуждали разгул, пьянство, супружескую неверность, неправедно нажитое богатство, восхваляли защитников Отечества. В Петербурге большими тиражами расходились картинки с рассказами о примечательных событиях в мире. Так, Кит, пойманный в Белом море, Чудо лесное и чудо морское повторяли сообщения газеты «Санкт-Петербургские ведомости». В годы успешных боев Семилетней войны (1756–1763) были созданы картинки с изображениями отечественных конных и пеших гренадеров, с портретами известных полководцев. Немало лубков со сценами победных сражений появилось в период русско-турецких войн 1768–1774 и 1787–1791. Так петербургский лубок становился своеобразной иллюстрированной газетой для широких кругов малограмотных читателей.

Былинные герои на лубочных картинках нередко изображались в момент их триумфа над соперником. Царь Александр Македонский – во время победы над индийским царем Пором, Еруслан Лазаревич – одолевавшим семиглавого дракона. Илью Муромца рисовали поразившим стрелой Соловья-Разбойника, причем Илья походил на царя Петра I, а Соловей – на сокрушенного им шведского короля Карла XII. Большой популярностью пользовались и лубочные серии про русского солдата, одолевающего всех врагов.

Кочуя из мастерской в мастерскую, идеи и сюжеты лубков обрастали нововведениями, сохраняя свою самобытность. К концу 18 столетия сформировалась главная отличительная особенность лубочных листов – неразрывное единство графики и текста. Иногда надписи стали входить в композицию рисунка, составляя его часть, чаще же превращались в фон, а иногда просто окаймляли изображение. Типичным для лубочной графики стало разбивание сюжета на отдельные «кадры» (схожие с житийными «клеймами» на древнерусских иконах), сопровождавшиеся соответствующим текстом. Иногда, как и на иконах, текст располагался внутри клейм. Графическая монументальность плоских фигур в окружении пышных декоративных элементов – травы, цветов и разных мелких деталей, заставляющая современных зрителей вспомнить классические фрески ярославских и костромских мастеров 17 в., продержалась как основа лубочного стиля до самого конца 18 в.

На рубеже же 18–19 вв. в производстве лубковых картинок начался переход от ксилографии к металло- или литографии (печати с камня). Одноцветные, а следом и многоцветные картинки стали раскрашиваться типографским способом. Возникло декоративное единство композиции и раскраски при сохранении независимости от приемов профессиональной графики. Выработались устойчивые цветовые атрибуты в наиболее популярных изображениях (желтый Кот Казанский, голубые мыши в лубке с погребением Кота, разноцветные рыбы в Повести о Ерше Ершовиче). Появились новые приемы выразительности в передаче облаков, морских волн, древесной листвы, травы, складок одежды, морщин и черт лица, которые стали прорисовываться с большой тщательностью.

Одновременно староверы в глухих монастырях на реках Выг и Лекса в Карелии освоили свою технику производства и размножения лубочных картинок. Утвержденный духовными отцами оригинал они переносили на плотную бумагу, затем по контуру рисунка иглой накалывали множество дырочек. Новые листы подкладывали под наколотые иглами, и мастер похлопывал по нему мешочком с угольной пылью. Пыль сквозь отверстия проникала на чистый лист, и художнику оставалось только обвести получившиеся штрихи и черточки, чтобы потом аккуратно раскрасить картинку. Способ этот именовали «припорохом».

Русские лубочные картинки 19 в.

В 19 в. лубок еще более усилил свою роль как «иллюстрации русской действительности». Во время Отечественной войны 1812 было издано множество патриотических лубков с рисунками и подписями. Под влиянием устойчивых приемов изображения народных потешных листов, в годы той войны появились авторские имитации народных лубков, выполненные профессиональными художниками в лубочном стиле. Среди них – офорты И.И.Теребенева, А.Г.Венецианова, И.А.Иванова, отобразившие изгнание войск Наполеона из России. Реалистические изображения русских воинов, крестьян-партизан соседствовали на них с фантастическими, гротескными образами французских захватчиков-гренадеров. Началось параллельное существование авторских офортов «под лубок» и собственно народных, анонимных лубочных картинок.

В 1810-х для того, чтобы быстро реагировать на происшествия и предлагать покупателям раскрашенные от руки литографии «на злобу дня», издательствам уже требовалось не более двух недель. Производство оставалось недорогим: стоимость 100 отпечатанных типографским способом листов равнялась 55 коп. Некоторые из листов печатались крупно – 34 × 30 или 35 × 58 см; среди них чаще всего встречались раскрашенные портреты сказочных героев – Еруслана, Гвидона, Бовы Королевича, Салтана. В народе листы распространялись бродячими торговцами (офенями, коробейниками), разносившими их по селам в лубяных коробах; в городах листы можно было найти на рынках, торгах, ярмарках. Поучая и развлекая, они пользовались постоянным и неубывающим спросом. Ими украшали избы, все чаще помещая рядом с иконами – в красный угол или просто развешивая их на стенах.

В 1822 молодой московский ученый И.Снегирев стал собирать и изучать народные картинки, но когда он предложил членам Общества российской словесности свой доклад о них, те засомневались, может ли подлежать научному рассмотрению «столь пошлый и площадный предмет, какой предоставлен в удел черни». Для доклада о лубках было предложено иное название – О простонародных изображениях. Оценка этого вида народного искусства оказалась весьма мрачной: «Груб и даже безобразен пошиб лубочной картинки, но простолюдин свыкся с ним, как с обычным покроем своего серого кафтана или с нагольной шубой из домашней овчины». Однако у Снегирева нашлись последователи, среди них был Д.А.Ровинский, ставший крупнейшим собирателем лубков и затем оставивший свою коллекцию в дар Румянцевскому музею в Москве.

Тематически все более значительное место в народных листах стала занимать критика богатых, жадных, тщеславных людей. Новый смысл обретали известные с 18 в. листы Франт и продажная франтиха, Мздоимец-ростовщик, Сон богача. Лубки изобразительно критиковали чиновников, помещиков, представителей духовного сословия (Челобитная калязинских монахов).

В 1839, во времена действия строгого цензурного устава (прозванного современниками «чугунным») цензуре подверглись и лубочные издания. Однако попытки правительства прекратить их производство результата не принесли, среди них – распоряжение московских властей от 1851 перелить все медные доски в «старой столице» на колокола. Когда властям стало ясно, что запретить развитие этой формы народного творчества невозможно, началась борьба за превращение лубка в орудие исключительно государственной и церковной пропаганды. При этом раскольничий (староверческий) лубок был запрещен Николаем I в 1855, а сами монастыри на Выге и Лексе были по тому же указу закрыты. Лубочные издания кратких житий русских святых, бумажные иконки, виды монастырей, Евангелия в картинках стали печататься по единой утвержденной церковными властями основе и бесплатно раздавались среди народа «для укрепления веры».

Число литографий, выпускавших лубки в России, неуклонно росло. Одна лишь литографская мастерская издателя И.Голышева, основанная в 1858, выпускала до 500 тыс. оттисков в год. Однако развитие массового производства этих картинок сказалось на их качестве, раскраске, привело к утрате индивидуальности в изобразительной манере, содержании. Тогда же, в середине 19 в., в виде лубочных листов стали печататься не только притчи А.П.Сумарокова и иллюстрации к басням И.А.Крылова, но и сказки В.А.Левшина, повести Н.М.Карамзина, короткие произведения А.С.Пушкина, М.Ю.Лермонтова, А.В.Кольцова, Н.В.Гоголя. Часто переделанные и искаженные, утратившие имя автора, они в силу огромных тиражей и непреходящей популярности приносили огромные доходы издателям. Именно тогда к искусству лубка стали относиться как к псевдоискусству, китчу.

Иногда авторские произведения получали в лубках не только своеобразную графическую интерпретацию, но и сюжетное продолжение. Таковы лубки Бородино на стихи Лермонтова, Под вечер, осенью ненастной на стихи Пушкина, выпущенные под названием Романс, иллюстрации к сюжетам песен Кольцова.

С 1860 лубочные листы стали непременным атрибутом интерьера дома образованного крестьянина. Они сформировали понятие «массового читателя», возникшего, как писал один из исследователей в журнале «Отечественные записки», из «нянюшек, матушек и кормилиц». Выполнявшие, по словам издателя И.Д.Сытина, роль «газеты, книги, школы», лубочные листы все чаще становились и первыми букварями, по которым крестьянские дети учились грамоте. При этом подделка «под народность» в некоторых типографских лубках вызывала негодование литературных критиков (В.Г.Белинского, Н.Г.Чернышевского), упрекавших издателей в безвкусии, нежелании развивать и совершенствовать мировоззрение людей. Но поскольку лубочные издания были подчас единственным доступным крестьянам чтением, Н.А.Некрасов мечтал о том времени:

Когда мужик не Блюхера,

И не Милорда глупого,

Белинского и Гоголя

С базара понесет

Упомянутые поэтом Блюхер и Милорд Георг были героями лубков, бытовавших с конца 18 в. Западноевропейские темы подобных «листов для народа» легко превращались в русские. Так, французское предание о Гаргантюа (легшее во Франции в основу книги Ф.Рабле) превратилось на Руси в лубочные листы про Славного Объедалу и веселого Подливалу. Весьма популярным был и лист Денежный дьявол – критика всеобщего (выходило: западного) преклонения перед силой золота.

В последней трети 19 в., когда появилась хромолитография (печатание в несколько красок), еще более удешевившая лубочное производство, был установлен жесткий цензурный контроль за каждой картинкой. Новый лубок стал ориентироваться на официальное искусство и задаваемые им темы. Истинный, старый лубок как вид изобразительного народного творчества почти перестал существовать.

Русский лубок в 20 в. и его трансформации.

Многие мастера кисти и слова России искали в лубочных листах, их доходчивости и популярности свои источники вдохновения. Учиться этому призывал учеников И.Е.Репин. Элементы лубочной графики можно найти в творчестве В.М.Васнецова, Б.М.Кустодиева, ряда других художников начала 20 в.

Между тем, народные картинки продолжали раскупаться на торгах по всей стране. На рубеже 19–20 вв., в годы англо-бурской войны, известного лубочного героя Объедалу рисовали в виде великана бура, объевшегося англичанами. В 1904, с началом русско-японской войны, того же Объедалу изображали уже в виде русского солдата-богатыря, пожирающего японских солдат.

К народному лубку обращались и иллюстраторы сатирических журналов в годы Первой русской революции 1905–1907.

Художественный опыт народа, его чувство красоты и меры оказали немалое влияние на известных художников Михаила Ларионова и Наталью Гончарову. Именно они в 1913 устроили первую в России выставку лубочных картинок.

В августе 1914 авангардисты К.Малевич, А.Лентулов, В.В.Маяковский, Д.Д.Бурлюк создали группу «Сегодняшний лубок», возродившую старинные традиции батального лубка 19 в. Эта группа выпустила, используя традицию лубочного примитива, серию из 22 листов на военные сюжеты. В них патриотический подъем начала Первой мировой войны соединил специфику наивно-примитивного художественного языка с индивидуальной манерой каждого художника. Стихотворные тексты к листам писались Маяковским, искавшим вдохновение в старинных традициях рифмовки:

Эхъ ты, немец, при да при же!
Не допрёшь, чтобъ есть въ Париже!

И уж, братец, клином клин:
Ты въ Парижъ – а мы въ Берлинъ!

Массово издававшиеся лубки типографии Сытина восхваляли в то время подвиги вымышленного удальца – русского солдата Козьмы Крючкова.

Лубочные листы как самостоятельные графические произведения перестали выпускаться в России в 1918, когда все печатное дело стало государственным и попало под единый идеологический контроль. Однако жанр лубка, то есть понятных простому народу листов с картинками, повлиял на творчество множества советских художников. Его влияние можно найти в вошедших в историю мирового изобразительного искусства плакатах 1920-х «Окна РОСТА». Именно это влияние сделало популярными ранние советские постеры, выполненные в лубочном духе – Капитал В.И.Дени (1919), критиковавший империалистическую олигархию, а также Ты записался добровольцем? и Врангель еще жив Д.С.Моора, призывавшие к защите Отчества. Маяковский, М.Черемных специально искали возможности усилить художественную выразительность этих «советских лубков» (советского агитационного искусства). Образы лубочных листов использовали в поэтическом творчестве Демьян Бедный, С.Есенин, С.Городецкий.

С традиционным русским лубком роднит работы русских художников-авангардистов и конструктивистов лаконизм средств выразительности, монументальность и продуманность композиции. В особенности очевидно его влияние в творчестве И.Билибина, М.Ларионова, Н.Гончаровой, П.Филонова, В.Лебедева, В.Кандинского, К.Малевича, позже – В.Фаворского, Н.Радлова, А.Радакова.

Во время Великой Отечественной воины лубок как вид народной графики был вновь использован Кукрыниксами. Злые карикатуры на фашистских главарей (Гитлера, Геббельса) сопровождались текстами острых фронтовых частушек, высмеивавшими «косого Гитлера» и его приспешников.

В годы хрущевской «оттепели» (конец 1950-х – начало 1960-х) в Москве организовывались выставки лубочных картинок, которые объединяла в экспозиции лучшие образцы из коллекций Музея изобразительных искусств им. А.С.Пушкина, Литературного музея, Российской национальной библиотеки им. М.Е.Салтыкова-Щедрина в Петербурге, Российской государственной библиотеки в Москве. С этого времени берет начало систематическое научное изучение лубочных картинок в советском искусствознании.

В годы так называемой «стагнации» (1965–1980) художница Т.А.Маврина использовала приемы лубка для иллюстрирования детских книг. Позднее, во времена «перестройки», делались попытки запустить детские комиксы на разворотах журналов «Крокодил» и «Мурзилка» в духе традиционных лубочных картинок, но популярности они не обрели.

В современной России начала 21 в. неоднократно предпринимались попытки оживить утраченные традиции производства лубочных картинок. Среди успешных попыток и авторов – В.Пензин – основатель новой мастерской лубка в Москве. По мнению многих художников и издателей России, лубок национален, самобытен, не имеет себе равных по многочисленности и богатству сюжетов, разносторонности и живости откликов на события. Его нарядные, красочные листы с назидательным, познавательным или шутливым текстом вошли в народную жизнь, просуществовав в России куда дольше, чем в Европе, соперничая с профессиональной графикой и литературой и взаимодействуя с ними.

Старые лубочные листы хранятся ныне в Отделе эстампов Российской государственной библиотеки в составе коллекций Д.А.Ровинского (40 толстых папок), В.И.Даля, А.В.Олсуфьева, М.П.Погодина, а также в Российском государственном архиве древних актов и Гравюрном кабинете Музея изобразительных искусств им. А.С.Пушкина.

Лев Пушкарев, Наталья Пушкарева

Related Post